Начальник острова Врангеля - Страница 59

Быстро идет строительство. Под пронзительные крики чаек поднимаются стены дома-радиостанции, бани, нового склада. Капитан Дублицкий расщедрился и подарил зимовщикам мягкие кресла из кают-компании. Ушаков оставляет Минееву свою библиотеку.

Таяна расспрашивают о жизни на острове врач Синадский и метеоролог Званцев. Таян польщен таким вниманием.

— Начальник острова тебе понравился? — спрашивают его. Спрашивают потому, что Таян по пятам ходит за Ушаковым.

— Умилек — большой человек. Он все знает. Он все делает, как эскимос. Даже лучше.

— А врач? — интересуется Синадский. — Старый врач тоже все делал, как эскимос?

— С ним всегда что-нибудь случалось, — снисходительно улыбается Таян. — То с нарты свалится, то запутается в постромках, упадет. А лечит хорошо. Лучше шамана.

Поднята мачта радиостанции. Вставлены в окна нового дома стекла.

Минеев ходит вокруг Павлова и уговаривает его остаться еще на два года.

— Ивась, — говорит он. — Позвольте мне вас так называть, Останьтесь. Без вас нам будет очень трудно. Вы все тут знаете. И кто станет учить ребятишек?

Павлов отказывается. Он собирался отвезти семью на Чукотку, а сам… Сам он будет ждать телеграмму от Ушакова. Телеграмму о том, что пора собираться на Северную Землю.

— Георгий Алексеевич, — просит Минеев, — Павлов ваш друг. Уговорите его. Никто из новых зимовщиков не знает эскимосского языка. Никто не знает привычек эскимосов.

— Мне трудно просить об этом Павлова.

— Я понимаю. Три года вдали от родных мест. Хочется домой, хочется отдохнуть. Но поймите и вы меня. Без такого человека, как Павлов… Ведь вам он помог?

Ушаков долго ходит по берегу моря. Как быть? Он рад, что Скурихин, все эскимосы решили остаться на острове. Это его победа. Значит, они не боятся ни черта, ни духов. Они убедились, что на острове много зверя, хорошая охота. Но Павлов… Вместе задумали экспедицию на Северную Землю, уже готовились к ней.

И новичкам острова нужен Павлов. Очень нужен. Разве не хочет он, Ушаков, чтобы Минеев и другие зимовщики быстро привыкли к острову, подружились с эскимосами?

Он находит Павлова на складе. Они выходят на свежий воздух, садятся на бревно. Раскурены трубки. Ушаков решается:

— Ивась, может быть, останетесь? Минеев настаивает. Он просит. Я бы на его месте тоже просил.

Губы Павлова сжаты. Он не смотрит на Ушакова. Потом поднимает глаза.

— Ваше слово, Георгий Алексеевич, решит все. Вы считаете, я больше буду полезен здесь?

— Да, Ивась.

Забыты трубки. Молчат друзья.

— Хорошо, — говорит наконец Павлов, — Теперь я вас попрошу… Там, в бухте Провидения, могила моего сына. Я хотел… Сходите, пожалуйста…

Наступает день отъезда. Последние часы на острове. Надо торопиться: к берегу подступают льды. «Литке» задерживаться опасно.

Эскимосы несут Ушакову подарки. Инкали подарила торбаса. Она расшила их бусинками, оторочила мехом песца. Таян молча сует вырезанного из кости медведя, Аналько принес большой шаманский бубен.

— Ударишь в Москве, вспомнишь Аналько.

Нанаун мнет в руках шапку из нерпы.

— Умилек, это из той нерпы. Помнишь, ты фотографировал?

Лодки, байдары плывут к «Литке». Эскимосы просят передать родственникам на Чукотке моржовое мясо. Его поднимают на палубу.

Прощальный чай, грустное настроение. Длинный гудок ледореза.

Капитан встает из-за стола, от волнения у него першит в горле. Дублицкий откашливается.

— Простимся, товарищи. Мы должны уходить.

Те, кому надо оставаться на острове, идут к трапу. Эскимосы не хотят садиться в байдары без Ушакова. Они тянут его за рукав, на глазах у них слезы.

— Умилек, зачем ты уходишь от нас? Оставайся.

Ушаков до боли прикусывает губу. Эскимосы растеряны. Кажется, только сейчас они поняли, что Ушакова с ними больше не будет.

Еще один — резкий — гудок. Отплывают от судна байдары. С них доносятся беспорядочные выстрелы. Завертелись винты «Литке», забурлила вода за кормой. Ледорез медленно отходит от острова.

Ушаков стоит у борта. Кто-то с берега сигналит фонариком. Уже ничего не видно.

Прощай, остров! Прощайте, друзья-эскимосы!

До свидания, Арктика! С тобой — только до свидания. Ведь остров Врангеля — лишь начало полярных исследований, путешествий. Так давно было задумано. Так будет.

Ушаков спускается вниз, в кают-компанию. Яркий электрический свет, белые скатерти, буфетчик — он ходит вдоль кают с колокольчиком, звонит, всех созывает на ужин. Музыка по радио. Стопка газет на столике. Ушаков отвык от такой жизни.

Утром на льдине замечают медведя. Дублицкий стреляет прямо с мостика. Тушу поднимают на палубу. Народу собирается вокруг медведя — не протолкнешься.

Ушаков засучивает рукава, вынимает нож и принимается за дело. Еще раз спасибо эскимосам за науку.

В кают-компании бурно обсуждают меткий выстрел капитана и сноровку Ушакова. Дублицкий не хочет расставаться с черепом медведя.

— Вы как эскимос, — смеется Ушаков. — Надо устроить праздник в честь «гостя». Тогда ваша охота всегда будет удачной.

— А что? — загорается капитан, — Можно и отпраздновать.

Первая остановка — около мыса Дежнева. Встали на якорь, в воду ушли водолазы — осмотреть подводную часть судна. Вернулись они с неутешительными вестями. Повреждений больше, и они серьезней, чем предполагалось. Теперь добраться бы только до Владивостока.

Бухта Провидения. Здесь три года назад Ушаков уговаривал эскимосов ехать на остров Врангеля. Здесь чуть не убил его Иерок. Здесь живут родственники островитян..